История хип-хопа, как можно вычитать из большой красной советской энциклопедии, началась в 1969 году в Южном Бронксе – черном гетто Нью-Йорка. Правда, словца ”hip-hop” тогда еще не было – DJ Африка Бамбаатаа выдумал его пять лет спустя, когда повзрослевшая культура уже нуждалась в общем названии. А в 1969 другой легендарный DJ Кул Херк придумал другое слово ”b-boys” – сокращение от ”break boys” – «парни пляшущие в брейках».
Всякая субкультура начинается с имени. Битники, хиппи, панки, растаманы – все осознавали себя движением лишь после того, как обыватели нарекали их какой-нибудь оскорбительной кликухой. Это естественный ритуал – в Африке младенец не считается человеческим существом, пока община не даст ему имя.
И вот Кул Херк придумал словечко ”b-boys”. Его оригинальное содержание было невинным, но общество, как всегда, расшифровало по-своему, восприняв молодую дискотечную поросль, как “bad boys” – хулиганье. Их подружек окрестили ”flygirls” – “мушки”, смазливые, броско одетые уличные девки, что-то типа «шмары». Как всегда бывает, молодежь гордо подняла эти погонялки на знамя – и культура хип-хопа вылупилась на свет.
А подоплека была такая , Кул Херк перебрался в Бронкс с Ямайки и принес с собой традицию кингстонских уличных танцулек, на которых DJ крутит пластинки с рэггей-минусовкой, а поэты вживую начинают речитатив. Но главное было не в музыке, а в уличности, независимости, этих мероприятий и ведущей роли DJ.
До того американский DJ был бесцветной наемной лошадкой в больших клубах и ставил то, что хотят хозяева, а они любили нудную белую попсу. На Ямайке же DJ был королем , хозяином саунд-системы – музыкальной студии, вокруг которой вертелась вся молодежная жизнь. Он сам устраивал пати, давал микрофон в руки уличных поэтов или лично прогонял пламенные раста-телеги. Кул Херк открыл в нью-йоркских гетто эру дешевых подпольных вечеринок.
Не то чтобы в Нью-Йорке все были такие тупые, что сами додуматься не могли, просто Кул Херк вовремя оказался там, где его ждали. Черные и пуэрториканские подростки сотнями набивались в подвалы и заброшенные дома, где проводились самопальные пати, толпились у дверей клубов, где играли их любимые DJ.
Собственно там и родилась, как таковая клубная культура Кул Херк первым притащил на вечеринку две вертушки и начал пускать музыку нонстопом. Для этого пластинки пришлось сводить – DJ стал творцом, артистом, харизматическым лидером. Вскоре его начали величать МС. И хотя словцо было взято из телевизора, где оно применялось к местным якубовичам, фанаты Кул Херка вернули ему древнюю сакральную торжественность.
Для черной общины все это было культурной революцией. До хип-хопа организующим началом и правительством гетто были черные радиостанции. На самом деле, это было очень хорошее радио. Мы, привыкшие к казенным радиоточкам и заводным FM-попугаям, о таком не слыхали. Это были маленькие станции, жившие одной жизнью с гетто, обсуждавшие всамделишные разборки, крутившие любую музыку и главное поддерживавшие некий местный климат, заставлявший людей чувствовать себя дома. По сути, они и делали гетто общиной.
Радио-ди-джей назывался «griot» - рассказчик, его истории были культурной пищей сообщества.
Телевидение или крупные станции могли быть популярнее в гетто, чем местное радио. Но верила публика своему гриету. Так что, когда вожди народа вроде Мартина Лютера Кинга хотели донести что-нибудь до негром на местах, они писали обращение к DJ. А фанк-звезды начиная с Джорджа Клинтона, чтобы подчеркнуть обширность своей музыки, стилизовали альбомы под радиопередачи. Так было до начала 70-х годов, когда душевный мир черного радио стал развиваться.
Черные станции добившись долгожданного равноправия и признания со стороны белых начали хорошо зарабатывать на рекламе, богатеть и ориентироваться на среднестатистического слушателя.
В эфире застучало белое диско. Гриеты еще плели свои россказни, но развитие остановилось – и слушали их только старики-перентсы. А молодежи все это уже стало казаться надоедливой банальностью. Она осталась одна.
Тут-то и появился Кул Херк со своими маевками. Он крутил родной черный фанк типа Джеймса Брауна или соул и ритм-Н-блюз. Вскоре для удобства танцоров он начинает повторять инструментальные перерывы между куплетами и играть каждый брейк минут по десять.
В это время публика расступалась и крутые плясуны по очереди показывали сверстникам кузькину мать. Их-то Кул Херк и прозвал би-боями. Сам танец, соответственно, получил имя ”break-dance”.
Году к 1972 b-boys и flygirls стали оформленным движением – со своей музыкой, одежкой и оторванным, обесбашеным стилем жизни. Десятилетие спустя этот стиль был заснят в наивном, но культовом фильме ”Beatstreet”.
Легендарный отец панка Малкольм Макларен первым из белых продюсеров обративший внимание на молодое брейкерское племя, описывал ту атмосферу довольно красноречиво: «Однажды в Нью-Йорке я увидел большого черного человека, который прогуливался в майке «never mind the bollocks». Мы разговорились, и он мне сказал, что любит «sex pistols» - не музыку, а идею – и пригласил на свою вечеринку в тот же день. Звали его Африка Бамбаатаа. Я тогда плохо знал Нью-Йорк и два часа ловил такси потому, что никто не хотел ехать в Южный Бронкс. В конце концов один таксист сказал мне: «Садись, закрывай все окна, прячь свои деньги в носок. Но, имей в виду, назад никакого такси не поймаешь – их там не бывает». Когда мы приехали уже темнело. Я вышел из машины, чтобы посмотреть, тот ли адрес, но когда обернулся , ее и след простыл. Вокруг высились нежилые дома с черными проемами окон. Никакой вечеринки видно не было, зато вокруг было много черных парней. На самом деле я немного испугался. И тут я услышал звуки музыки, они доносились оттуда же, откуда струился маленький лучик света. Наконец я увидел грубые столы, на которых стояли вертушки. Черные люди, крутя пластинки, перебрасывались микрофоном, и что-то дико кричали в него поверх играющей музыки. Человек который пригласил меня стоял надо всем этим, скрестив руки на груди, как повелитель всего этого кромешного ада. И вот я стою рядом с Африкой Бамбаатой и вижу колышущийся океан танцующих людей. Играют пластинки Гарри Ньюмена, Джеймса Брауна. Двое его здоровенных дружков зажигают факелы, устанавливают их на полу, люди начинают расступаться расчищая место – и эти парни начинают танцевать на голове! Мне стало казаться, что я не в Нью-Йорке, а в джунглях. Это было очень натурально, первобытно, вдохновляющее … ».
Пацаны тусовались в спортивных костюмах, дутых болоньевых жилетках, бейсболках набекрень и огромных белых кроссовках с длинными язычищами. Чиксы – в таких же жилетках и сочных облегающих лосинах. Потом этот наряд станет народной униформой хип-хопа, а белоснежные адидасовские шузы – таким же культовым символом поколения, как шляпа для ковбоев. Игрушечный кроссовок будут носить на груди вместо крестика, а герои реперских фильмов Спайка Ли даже трахаться будет обутым.
Но поначалу значения этому прикиду никто не придавал – треники одевали что бы плясать было удобно, а DJ по-прежнему рядились во фриковые, карнавальные костюмы в стиле фанк. В костюмах b-boys и flygirls тоже встречались фанковые детали – типа толстенных золотых цепей с массивным знаком доллара на груди или узких пластмассовых очков – тех , что в перестройку у нас называли «лисичками». В сочетании со спортивным костюмом голды походили на золотые медали олимпийских чемпионов – что гарлемской босоте очень нравилось.
Но главным ингредиентом в этом салате был естественно танец. Это был универсальный язык выражавший все чувства, расставлявший людей по местам, отделявший братьев от всего остального города и делавший их могучими колдунами тех джунглей. Танец был ключом к миру, непонятным для родителей рассказом нового гриета. В каждом брейке танцоры устраивали виртуальную битву перед лицом Господа и подружек. Это был открытый заново древний обряд, бессловесная молитва, соткавшая в гетто новую религиозную реальность.
Сам по себе брейк-данс, конечно, не был новостью. Впервые он был описан в прошлом веке в Новом Орлеане, как «kongo square dance». На площади «kongo square» собирались отдохнуть, повеселиться и посостязаться в танце рабы. Особенно распрягались они на ежегодном карнавале «Марди Грасс», где устраивались даже командные соревнования. Но смутные упоминания об акробатических танцах рабов встречаются и раньше, а схожие элементы хореографии встречаются, как в Африке, так и среди диаспоры.
В конце 60-х брейк существовал еще в виде двух самостоятельных танцев – нью-йоркского акробатического стиля, который у нас называли «нижним брейком», и лос-анджелесской пантомимы.
Акробатический стиль был латиноамериканского происхождения, и именно его первоначально крутили би-бои в брейках. Отсюда его оригинальное название – ”breaking”. Популярен у черных он стал после того, как в 1969 Джеймс Браун написал фанк-хит «The good foot» и исполнил на сцене элементы этого танца.
Лос-анджелесская пантомима называемая «boogie», шла от негритянской традиции. Знаменитый «ticking» - ломаная пляска в которой танцора то и дело заклинивает в разных положениях – имеет явные африканские корни. «Вэйвинг», при котором тело движется свободными волнами, очевидно, возник как ритмический припев к тикингу.
В том же 1969 году Дон Кэмпбел, собрав разные буги-фортели, создал «кэмпбэллок» - попсовый вариант народного танца. Вскоре его название трансформировалось в «looking», а сам стиль стал сценическим стандартом для черных певцов.
А в дискотечный брейк лос-анджелесский буги пришел в основном в виде стиля «робот». Те, кто тусовался в перестройку на Арбате, его помнят: белые перчатки, темные очки и непроницаемая рожа.
«Робот» был танцевальным воплощением мифологии фанка. Придуманный, Джорджем Клинтоном научно-фантастический миф гласил, что в Золотом Веке Фанка на земле жили танцующие народы, которые не стыдились своих желаний и не пытались ничего контролировать. И не пытались ничего контролировать. И свобода была свободной от необходимости бить свободной. Так было пока власть не захватили священники и политики во главе с сэром Ноузом. Они принесли с собой Принцип Удовольствия и привили людям желание владеть и править.
Люди стали жирные и злые и натянутые – а танцевать разучились. Немногие нескурвившиеся староверы хранили в тайне секрет девственного фанка, но в мире власти и жадности это было все труднее и труднее. Тогда последние ревнители древнего благочестия сели на космический корабль «Mothership» и улетели. И вот теперь, тысячелетия спустя апостолы фанка возвращаются, чтобы учить людей танцевать. Инопланетяне на летающих тарелках , о которых пишут в газетах – это и есть те самые посланцы. Их собственно стиль «робот» и изображал.
Напихав в негритянские головы таких идей, Клинтон плотно подсадил братьев на «сайнс-фикшн». Каждый фанк-концерт превращался в коллективное камлание, торжественную встречу пришельцев «Mothership» ассоциировался у черной публики с мамой Африкой, в которую не нужно возвращаться – она вот-вот явится тут.
Футуристическая идеология фанка повлияла не только на танец, но и на музыку хип-хопа, а именно на нежную любовь ко всякого рода микшерам, сэмплам, ревербераторам и драм-машинкам. Что касается брейка, то нью-йоркские би-бои довольно быстро освоили буги и из двух стилей синтезировался всеми любимый танец. Третьим его компонентом стали стилизованные приемы ушу из репертуара Брюса Ли.
Году к 72 в Бронксе и Гарлеме было уже полно брейкерских бригад деливших территорию города и танцевавших каждая на своем перекрестке. Между делом они гоняли на роликах и бомбили стены. Бригады постоянно разваливались и перетасовывались, собирались под новым названием – всего их была не одна сотня.
Самыми известными, существующими по сей день стали легендарные: «Rock Steady Crew» и «New-York City Breakers». Именно их битвы позднее станут засняты на видео и облетев весь мир, встряхнут миллионы подростков, как электрический ток. К «Rock Steady Crew» принадлежал и самый знаменитый брейк-дансер на белом свете, латинос по кличке Крейзи Легз – впоследствии лауреат всяческих престижных хореографических наград, педагог и заслуженный би-бой США.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
Форма входа
Поиск
Друзья сайта
Забавно
Гена подходит к Чебурашке и говорит: - Знаешь что Чебурашка,... - Что? - Я, вот, никак не могу решить, с чем же тебя поздравлять: с 8 марта или с 23 февраля.
